– Нет, планов у меня сейчас никаких.

– Еще один вопрос. Зачем?

– Что зачем?

– Зачем вам это нужно?

– Просто интересно.

– Ради простого интереса прилагать столько усилий…

– Тем не менее я пришел.

– Да, вы пришли. Ладно. Этот человек, – он указал на Маккиндлесса, – вы говорите, он коллекционировал эротическую литературу, грязные книжки.

– Да.

– Может, еще что-нибудь?

– Нет, пока не знаю. Ну, еще я нашел нэцкэ, японскую фигурку, вырезанную из слоновой кости. Тоже порнографическую.

– Садистская?

– Да.

– Ладно. Некоторая логика здесь есть. Это человек с менталитетом коллекционера. Он и сам появляется на фотографиях, а это говорит о том, что его страсть – не просто фотография. Эти же, – он показал на кадры убийства, – снимки оригинальные, но мы не знаем, как он их заполучил. Можно ведь предположить, что он просто пришел в магазин и ему продали это из-под полы. Такое иногда случается, мне рассказывали, – улыбнулся он.

– Но в снимках чувствуется что-то общее, – сказал я. – Тот факт, что он хранил их вместе, а также схожесть стиля… – Я сам себе удивлялся. – Расстояние между камерой и объектом, общий фон. Я ведь всю жизнь занимаюсь классифицированием и могу сразу определить первоисточник и авторский стиль. Понимаю ваше отношение к таким вещам, но я уверен, что у всех этих фотографий – происхождение одно. Есть здесь какая-то загадка, но композиция… и решение Маккиндлесса хранить эти снимки вместе… Здесь есть какая-то связь.

– Ну хорошо, вы считаете, что этот человек связан с созданием картинок. Лично я думаю, что сведений недостаточно, но предположим, вы правы. Итак, вы хотите узнать, правда ли, что эта девушка была убита и ее труп потом сфотографирован?

– Да.

– Я бы с большой долей уверенности сказал, что нет. – Возможно, на моем лице от его поспешного вывода отразилось удивление, потому что он рассмеялся. – Да вы разочарованы… Я испортил вашу тайну. Как я могу утверждать с такой уверенностью? Я уверен в этом по той же причине, по которой вы уверены, что фотографии были сделаны одним человеком. Опыт. Многие фантазируют на темы секса и смерти. Эрос и Танатос. Их связь стара как мир. Постоянно повторяется в живописи, литературе, кино, мифологии. Официально в моей профессии считается, что снаффа не существует. Подобное никогда не могло случиться. Но этим утверждением я просто защищаюсь. Мы ведь все знаем, что такие вещи есть. Лично я не встречал. И не знаю названий, но уверен, что где-то снят фильм, в котором один человек убивает другого в момент наивысшего напряжения. Откуда я знаю? Мне подсказывает здравый смысл. Если мы можем подумать об этом, значит, есть вероятность, что кто-то может это сделать. Мир стар и пошл, Рильке. Страшное уже произошло.

– Так почему?…

– Как вы думаете, почему это инсценировано? Потому что очень немногие люди фантазируют таким образом. Связанные с этим хлопоты, материальные проблемы, тюрьма. Да, я сказал, что где-то существует такое, но большинство людей все же умеют отличать реальность от фантазий. К нам приходит немало людей с сомнительной моралью, но психопатов среди них не так уж много. Я не думаю, что на этих фотографиях настоящее убийство.

– Но вы ведь не можете знать точно.

– А что вообще можно знать точно? Я покажу вам кое-что. – Он подошел к шкафу и вернулся с кожаной папкой. – Вот, взгляните.

Он передал мне пачку листов. Знакомая сцена повторялась в разных местах и с разными людьми, но образ один и тот же – связанное тело, где-то с открытым лицом, а где-то даже голова туго перевязана. Интересно, как же они умудрялись дышать?

– Замечаете сходство? – Он добавил к ним снимок с убитой девушкой. Бесспорное.

– Что они делают?

– Это называют «египтянкой» – понятно, почему. Я бы определил это как одну из форм садомазохизма, или выпусканием пара, отказом от ответственности. В реальной жизни мы боремся за власть, а иногда в фантазиях мы сдаемся и расслабляемся. Вот интересная картинка.

Он протянул мне вырезку из журнала. Туго связанная женщина лежит ничком, черты лица в тени, бинты скрывают все тело, кроме треугольника на лобке, где черные волосы контрастируют с белоснежными повязками.

– Дэвид Бэйли [8] в таком виде сфотографировал свою красавицу-жену. – Он засмеялся. – Может, я тоже художник? А вот еще. – Бесполое существо, затянутое в черный латекс, застегнутый на «молнию» у рта. – Импульс тот же. Ну, по крайней мере, они хоть ведут себя мирно.

– Хотите сказать, то же самое происходит и на моих фотографиях?

– А разве не похоже? Скорее всего этот человек любил играть в порочные игры. Но не думаю, что он был убийцей. Опыт мне подсказывает, что это не так.

– А как я смогу точно убедиться?

– Мистер Рильке, вы уже не настолько молоды, чтобы задавать такой вопрос. Я уверен в своем предположении. А уверены ли вы – это вам решать.

– Думаю, это как раз тот вопрос, на который я ищу ответ. – Я собрал фотографии, положил в карман и поднялся уходить.

– Секундочку. А что вы собираетесь теперь делать с этими картинками?

– Понятия не имею. Вообще-то они не мои, они – часть собственности. Скорее всего покажу их сестре. У меня предчувствие, что ее это не сильно удивит. А она, видимо, пожелает уничтожить их.

– Я вам за них хорошо заплачу.

– Да? Но кадры ведь… настолько неоригинальны.

– Однако возраст фотографий и сомнительное происхождение придают им особую ценность. Вы можете привлечь к продаже его сестру, это ваше дело.

Он еще некоторое время пытался меня уговорить, а я старался не обижаться на его предположение, что меня можно купить. На самом деле можно было бы, но ни он, ни я не знали истинной цены. В конце концов он записал телефонный номер на бумажке и протянул мне.

– Помните, Рильке, я куплю их в любое время: на этой неделе или на следующей, в этом месяце или следующем, в этом году или в следующем. Я на этом рынке давно и надолго. Возможно, вам и не нужны деньги, но что-то другое может понадобиться. Обращайтесь ко мне, я полезный человек.

Боюсь, он преувеличивал.

Я оставил его сгребать бумаги и фотографии обратно в кожаную папку. В лавке – по-прежнему ни одного покупателя. Обещанный дождь наконец начался, и по ступенькам в подвал из забитой дренажной канавы стекала вода. Она смоет всю грязь и пыль во двор, укутав городской мусор слоем ила. Людская толпа за окном поредела. Мимо прошел кто-то в серьезных брюках, простучали легкие женские каблучки, спешащие домой. Я услышал, как Трэпп говорит с кем-то по телефону, и не смог разобрать, на каком языке. Дерек нагнулся над прилавком, погрузившись в какую-то книжку. Он поднял голову, и наши глаза встретились. Я подмигнул ему и кивнул в сторону двери. Шторы за его спиной раздвинулись, и он тут же уткнулся в книгу.

– Я надеюсь, Рильке, что наша встреча хоть в чем-то вам помогла. Помните о моем предложении.

Белоголовый мужчина положил руку мне на плечо. Жар от его ладони проник через все слои моей одежды, я повернулся к нему и, желая скорее освободиться от стеснения, от его благословения, пожал ему руку, как бы заключая сделку. Я посмотрел ему в глаза и улыбкой уверил, что не забуду.

Косой дождь хлестал почти горизонтально. Я поднял воротник и стал подниматься сначала по грязным ступенькам лавки, потом по чистым – страхового офиса. В окне офиса был витраж с подстерегающими нас опасностями: красный огонь расправлялся со складом, а пожарные безуспешно пытались его потушить. В другой части диптиха девушка шла прочь от корабля, отправляющегося в плавание. Ветер трепал и закручивал ее желтые волосы художественными завитками. Но она улыбалась и уверенно шагала вперед, оставив корабль, над которым уже собрались тучи. Эта дама сделала свой страховой взнос. Золотые буквы обещали: «Честность, Объективность, Безопасность». Я встал под козырьком у входа, закурил и стал ждать.